Недлинные рейсы и короткие стоянки. За эти три месяца муж, видимо, пытался адаптироваться в новой для себя обстановке, приспосабливался к новым условиям жизни. Ведь для моряка жизнь и работа — это почти одно и то же. Вышел из каюты, поднялся по трапу в штурманскую рубку — и ты на работе, а иногда и выходить не надо, работа к тебе сама придет. Пусть простят меня профессионалы, я рассуждаю как жена моряка, хоть и бывшая.
Наконец-то долгожданная телеграмма: «Полагаем быть в Мурманске через неделю. Приезжай. Жду праздника нашей встречи». Сколько счастья в каждом слове! Я полетела на крыльях любви в кассу аэрофлота. Билетов в Мурманск не было, были билеты в другие города Советского Союза. Помните у Высоцкого: «…но мне туда не надо». Увидев мою расстроенную физиономию, платиновая блондинка-кассирша проявила неслыханное сочувствие, посоветовав мне воспользоваться «кассой допродажи» прямо в аэропорту, где продают после окончания регистрации, забронированные ранее, но не востребованные билеты и, если повезёт, можно улететь в тот же день. Мурманск пользовался бешеной популярностью. Люди, желающие посетить этот город и не обладающие билетами, составляли списки. Если количество людей в списке превышало численность мест в самолёте (обычно ТУ-134), инициативная группа отправлялась к администрации с просьбой организовать внеплановый рейс. И бывало, администрация шла навстречу пожеланиям граждан. Но время вылета обычно приходилось на 3 часа ночи. Как часто я летала на таких вот ночных воздушных «маршрутках»!
Поблагодарив кассиршу за ценный совет, я на тех же, чуть было не опустившихся крыльях, полетела домой собираться. Это же мой первый визит на судно! Не ударить в грязь лицом. Наряды, косметика, подарочки…
Но свекровь подошла к этому делу серьёзно и совсем, с другой стороны. У неё понятие Арктики жёстко связывалось с авитаминозом и цингой.
— А как же! Все полярные путешественники этим болели, вспомни Седова!
Я вспомнила картинку из учебника по природоведению.
— Мы не допустим — произнесла она твёрдо.
Из недр кладовки был извлечён старый огромный чемодан. С него стёрли вековую пыль и погрузили три 3-х литровых банки компота собственного свекровиного изготовления. Слава Богу, больше не влезло. Все остальное место заняли противоцинготные лук и чеснок. Моими нарядами обмотали банки, чтоб они не треснули при транспортировке. Я не сопротивлялась силе материнской любви, но тоже внесла свою скромную лепту в виде майонезной баночки с маринованными лисичками. Муж обожал эти грибы. Оторвать чемодан от земли я ещё могла, но с трудом передвигала. Жаль, что колёсиков тогда не было. Правда, они всё равно отвалились бы.
— Это не беда, давай швабру! — скомандовала свекровь.
— А швабра-то ему зачем? — ужаснулась я, не постигая ход её мыслей.
Она, не удостоив меня ответом, взяла палку от швабры, вставила ее в ручку чемодана и взглянула на меня, гордясь собственным изобретением. Хотя это был плагиат, списанный с Гаршина. Мы взялись за палку с двух концов и пошли к метро. Чемодан болтался посредине, напоминая лягушку-путешественницу. Я почувствовала себя одной из глупых уток и слабо заикнулась на тему такси. Но меня не расслышали. Прямо посреди пешеходного перехода палка треснула, хорошо, что метро было уже рядом.
— Думаю, ты без помощи не останешься! — обнадёжила меня свекровь.
Я постаралась не выдать охвативших меня нехороших чувств. Неужели она поедет со мной?
— Мир не без добрых людей, — она чмокнула меня в щеку и пошла к дому.
Мы остались вдвоём с чемоданом. Я бы назвала его КЕМ-ОН-ДАН или ЗА-ЧЕМ-ОН-ДАН. Мир, действительно, оказался населённым в меру добрыми людьми, участливо смотревшими на мои кособокие передвижки. Некоторые пытались помочь, но разочаровавшись в собственных силах, извинялись и сообщали, что они очень спешат. Тем не менее, мне все-таки удалось добраться до аэропорта. Кассу «допродажи» я увидела сразу: она была облеплена людьми, как осиное гнездо гудящими сердитыми насекомыми. Начало взлётной полосы её очереди терялось за горизонтом. Там я и приземлилась со своим неподъёмным спутником. Других вариантов не было. Но, как ни странно, в тот же день мне удалось улететь в вожделенный Мурманск на выпрошенном пассажирами самолёте. Мой чемодан взяли в багаж. Я уже мысленно распрощалась со своими нарядами. Но банки не разбились. Видимо, бросить мой чемодан мог только очень сильный человек. И ещё: советские банки, особенно 3-х литровые — самые надёжные банки в мире, если нет никаких катаклизмов… и кризисов!
В самолёте, приникнув к иллюминатору, пыталась увидеть северное сияние, но в тот раз мне не повезло. Сияли своими улыбками только красавицы-стюардессы.
В аэропорту Мурмаши долго получала свой багаж. Мой компотный груз пару раз, как цирковая лошадь, проскакал мимо меня на ленте транспортёра, пока мне не удалось ценой неимоверных усилий сдёрнуть его оттуда. Когда вышла из здания аэропорта, почти все пассажиры и встречающие их уже разъехались. Я не надеялась, что меня встретят, потому что не успела сообщить мужу время вылета.
— Ну что ж, вперёд! — сказала я чемодану и поволокла его к автобусу.
Дорога в Мурманск шла по берегу реки Колы. Справа скалы, слева высокий крутой обрывистый берег реки, переходящий в Кольский залив. Был ноябрь, серый промозглый, тёмный, самый нелюбимый месяц. Карликовые сосны и берёзы, цепляющиеся своими корнями за любые расщелины в камнях, брусничник вечнозелёный и мох всех оттенков от темно-болотного до стального цвета представляли флору этой местности. Суровый неласковый край. Но он такой, какой есть, и вовсе не навязывается никому в друзья-приятели. Принимайте меня или уезжайте к своим лесам-лугам, сиреням-цветочкам, а мы тут без вас жили и проживём.
И я его сразу приняла и полюбила. Не знаю, почему. Когда любят — не задумываются о причинах этой самой любви.
Вот и Мурманск. Автобус остановился у железнодорожного вокзала. Проходная торгового порта находится рядом. Надо только по мостику перейти железнодорожные пути и дальше направо. Но легко сказать! А у меня — ЗА-ЧЕМ-ОН-ДАН!
— Простите, а где здесь порт? — пристаю к крепкому с виду, идущему налегке и в нужном мне направлении мужчине.
Он начинает мне объяснять, и ему уже неудобно идти рядом и не помочь мне. Я вижу, что его мучает любопытство, какой такой груз может нести маленькая хрупкая женщина в порт, но спросить стесняется. Начинаю разговор издалека, пытаясь выяснить, как обстоят в Мурманске дела с цингой. Он не понимает, а может, делает вид, что не понимает. Какому мужчине охота говорить про болезни. У ворот порта с нескрываемой радостью он ставит на землю мою ношу. Спасибо, дорогой товарищ! Век буду помнить твою доброту! Мурманск — это вообще город добрых людей, здесь их самая высокая концентрация. Столько раз убеждалась в этом.
Последний рывок — и я закончу этот бег с препятствием. Но не все так просто. Оказалось, что судовая роль моего парохода находится на другой проходной, так как он стоит у 19 причала.
— А как туда пройти? — спрашиваю у дежурной.
— Надо вернуться на вокзал, сесть на автобус №… и проехать 4 остановки — отвечает женщина, сочувственно поглядывая на предмет моей неустанной заботы.
— А по-другому нельзя? — я опускаю взгляд на чемодан.
— Попробуем! — сказала добрая женщина.
Она звонит на ту другую проходную, убеждается, что в судовой роли я обозначена, и сажает меня на первую же машину, направляющуюся в сторону 19 причала. Я тихо охнула, когда здоровый мужчина, наверное, грузчик, схватил моё антицинготное средство и закинул его в кузов машины. Обидно было бы довезти мокрые осколки после стольких перипетий! Но в кузове мой чемодан был подхвачен какими-то другими сильными руками, и компоты опять мужественно выстояли. Я была доставлена прямо к трапу судна «З..» без пропуска и формальностей.
Сейчас уже трудно в это поверить.
— Простите, Вы к кому? — вахтенный матрос у трапа был юн, вежлив, но бдителен.
— Я жена 4-го помощника капитана — гордо представилась я.
— Лицо матроса выразило глубокую растерянность и одновременно лихорадочную работу мысли. Наконец, он нашёл выход.
— Да, он здесь на судне, не так давно вернулся с сестрой, сейчас я позвоню ему, — деловито произнёс он.
© Борис Гребенщиков
С какой-такой сестрой? Никакой сестры у него отродясь не было, а тем более в Мурманске. Во мне зарождалось «цунами»: я везу ему компоты, надрываюсь, чтобы он цингой не заболел, а он баб к себе водит! Ноги моей здесь больше не будет! Цунами набирало силу. Где этот динозавр? За борт его!
«Цунами» уже достигло берега и грозило потопить не только чемодан, но и все плавсредства, стоящие в порту Мурманска. Матрос кидается к телефону. Телефон не отвечает. Злость помогает легко оторвать чемодан от земли…
Вы не замечали? Когда тебя захлёстывает злость, откуда-то берутся силы, ранее не наблюдавшиеся.
— Да вот он уже идёт, Ваш муж, — матрос почти кричит. А я почти не слышу.
И вдруг вижу мужа, радостно улыбающегося, счастливого, соскучившегося. Цунами как-то отступает.
— Я поехал в аэропорт, думал тебя встретить, а встретил жену 3-го помощника, он сегодня на вахте, а тебя почему-то там не увидел, — он был искренне огорчён.
Конечно, кто меня там увидит из-ЗАЧЕМ-ОН-ДАНа! Я ж его полчаса с транспортёра снимала.
— А это что? Тяжесть-то какая! Как ты это дотащила? — муж взял у меня из рук чемодан, который я не успела кинуть «в набежавшую волну», и стал подниматься по трапу.
Я шла следом за ним. Цунами опустошило меня. Не было сил и слов. Мы вошли в его маленькую, но вполне уютную каюту. Рабочий стол, пишущая машинка, за шторкой койка, холодильник. Вот туда надо определить компоты.
В это время муж поставил чемодан на пол.
— Я тут вам посылочку собрал, ты домой возьмёшь, сколько сможешь, — он открыл холодильник. Чего там только не было! Он просто ломился от банок самых разных и самых экзотических соков и компотов из вишни, сливы, ананасов и даже папайи.
Я, молча, открыла свой чемодан.
Трёхлитровые банки стояли, как солдаты, выдержавшие осаду неприятеля. Разбилась только моя майонезная баночка с маринованными грибами. По каюте разлился сладковато-солоноватый аромат маринада. Им же пропахли и мои немногочисленные наряды.
— Это посылочка от твоей мамы, компоты домашние, чтобы ты цингой не заболел, еле довезла. У вас что, традиция такая семейная, компотами обмениваться? — поинтересовалась я. И твёрдо добавила — Трейлером больше работать не буду, хоть убей!
В шапке данного поста использована фотография банок, снятая участниками «Доступной планеты» во время путешествия по Кипру.
